Дьютерономи пристально глядел на главную поляну с высоты своего убежища: его взору предстала мирная картина, летний вечер, коты стеклись на поляну и теперь болтают, что-то обсуждают. Большинство членов его племени относительно молоды. Они радостно болтают, смеются и поддразнивают друг друга. Они еще не понимают, что над племенем нависли тучи: тучи неверия, которые разразятся страшным громом. И не останется того, кого бы надвигающаяся буря обошла стороной. Патриарх ощутил, как зашевелилась его шерсть, глядя на троицу молодых котов: Соарин, Феламина и Расмус. Они давно что-то затевали, он чувствовал это. Они, возможно, затевали ту самую бурю, которую Дьютерономи предвидел в своих снах. Затевали, даже не подозревая об этом.

- Я ухожу! Нет, МЫ уходим! Верно, Соарин? - белый кот с большими иссиня-черными пятнами вдоль спины и хвоста спокойно кивнул, поддерживая своего друга детства, вспыльчивого, храброго и решительного Расмуса. В ходе спора с Манкустрапом, сыном Патриарха, Расмус выдал циничные соображения троицы относительно Вечного Кота и большинства традиций Джелли-племени. Они считали это все глупостью и развлечениями предков, архаичными пережитками. Так же в свое время они условились хранить свое мнение в секрете, но Соарин, отличавшийся спокойным нравом и мудрыми суждениями, понимал: время пришло. Натолкнувшись на решительное непонимание и даже ужас со стороны Джелли, Расмус решил за себя и своих друзей, что на этой поляне им больше нет места. Соарину по большому счету было все равно, где спать. Лишь Феламина, довольно дерзкая снаружи, но добрая и заботливая внутри, терзалась сомнениями. У нее был младший брат - их родители совсем недавно погибли, и он не вынесет потери еще и сестры.
Расмус кинулся к выходу со свалки, Соарин неторопливо, величаво направился следом за другом. Уже у выхода кот обернулся и внимательно посмотрел на подругу. Когда та обвила хвостом выкатившегося на поляну братишку, черно-белый кот все понял. Лишь когда друзья покинули свалку и воцарилось молчание, Фел нежно лизнула малыша в лоб и, пробормотав "я ненадолго", кинулась вслед своим друзьям.
- Вы вернетесь? - нагнав Соарина и Расмуса, произнесла Феламина. В голосе ее сквозило отчаяние, в глазах таилась надежда. Она решительно не могла покинуть свалку, но кроме двух друзей да брата у нее никого не было. Расмус кинулся к подруге и прижался щекой к ее щеке:
- К тебе - обязательно. Мы же не уходим из города, глупенькая! - улыбнулся кот и, отстранившись, посмотрел подруге прямо в глаза: Мы всегда будем рядом. И всегда придем на помощь. Ты от нас не отделаешься! - особенностью Расмуса было то, что понять его сразу очень трудно. То ли он серьезен, то ли смеется и дурачится. В отличие от него Соарин словно говорил все взглядом. Он редко и мало разговаривал, предпочитал одаривать собеседника взглядом в стиле "вместо тысячи слов". Так произошло и сейчас: не говоря ни слова, он дал понять Фел, что не просто не оставит ее, но и будет присматривать за Расмусом. Кошка облегченно вздохнула - с ними все будет в порядке.

- Постой, я не поспеваю за тобой, маленький негодник! - весело прикрикнула на брата Феламина. Они играли в догонялки, и чтобы необычайно быстрый для котенка братец не разнес всю поляну, кошке пришлось сыграть вселенскую усталость так, чтобы брат непременно поверил - сестра делала все, что могла, но ей никогда не удастся его догнать. Был теплый летний вечер, закат окрашивал поляну в спокойные цвета, а тени то и дело перемещались, словно подыгрывая разыгравшемуся котенку. Прошло две недели с момента скандального ухода из племени двух котов: Феламина невыносимо скучала, а по этому все свои силы отдавала братишке. Другие коты, в отличие от брата и сестры, разбились на небольшие кучки, рассказывали истории, что-то обсуждали и вылизывали друг другу шерстку после насыщенного дня. Вдруг брат изумленно уставился в сторону, а на поляне на мгновение воцарилась тишина, а уже в следующую секунду волной прокатился испуганный вздох. Сначала Фел растерялась, но потом испуганно уставилась в сторону входа. На поляну вышли двое котов: один был очень растрепан, из задней лапы сочилась кровь, а взгляд буквально кипел. Феламина не могла спутать этот взгляд: злость, бессилие и стыд овладели котом. Другой внимательно оглядывал Джелли-котов, словно взвешивая, помогут им или нет. Он тоже был изрядно помят, хромал на провую переднюю лапу, а бок был покрыт коркой запекшейся крови. Имя первого кота было Расмус; второй звался Соарином. "Я не должна была их отпускать..!"

Нельзя сказать, что Джелли гостеприимно и тепло встретили вернувшихся, но им оказали медицинскую помощь. На вопрос "что с вами произошло?" Расмус отреагировал очень яростно, в своем репертуаре. Дьютерономи поступил иначе: он пригласил к себе Соарина, который рассказал ему все по существу, без прикрас и лишних эмоций.
- После выхода со свалки мы направились в город и не нашли ничего лучше, чем пойти в бар "Коготь" и подумать, что теперь делать. По дороге мы захватили специально припасенное для такого визита оружие: это была палка с большим острым осколком, прочно приклеенным человеческим клеем. Ее было бы удобно держать в зубах. В баре мы обсуждали не только свои дальнейшие планы: речь зашла о Джелли-племени. Во время нашей беседы к нам подошел кот угрожающих размеров. Дальше.. К сожалению, я смутно помню. Все остальное время нас держали в некотором подобии плена. Нас кормили, давали свободно перемещаться по видимой посетителям и бармену части бара. Но когда посетители расходились, нас не щадили. Пытались выудить информацию о племени. В конечном итоге нас отпустили в таком виде, в котором мы перед вами предстали. Напоследок мы услышали: "Если все Джелли-котики такие слабые, нам не составит большого труда 'подружиться' с ними!". Я считаю, что Джелли сейчас находятся в опасности. Нам не удалось узнать, кто у них вожак - да и есть ли он вообще - и какие определенно цели они преследуют. С полной уверенностью могу сказать лишь, что эти коты действительно сильны, в их арсенале помимо собственных даров природы имеется неплохое оружие. У большинства их них изворотливый и жестокий характер. Я не знаю, во что бы они превратили нас спустя месяц.. - последнюю фразу Соарин произнес особенно искренне: в его голосе проскользнул страх, смешанный с отчаянием, накопившимся за две недели.